ТИО

Динамика событий, на территории современной России и бывшего Советского Союза привлекает внимание исследователя трансформациями массового сознания. В первую очередь, это касается идентичности граждан бывшей советской империи, так быстро отказавшихся от самоидентификации "советский народ" в пользу локальных, или региональных идентичностей. Что повлияло на столь быструю смену общегражданской (советской) идентичности на региональную или этническую идентичность? Какие события и силы играют ведущую или подчиненную роль в происходящих трансформациях? Можно ли выявить механизмы этих трансформаций? В настоящей статье я попытаюсь найти ответы на поставленные вопросы, используя свой опыт и наблюдения, которые удалось накопить в ходе этносоциологических исследований, проводившихся в Татарстане с конца 1980-х годов[1].

Несколько причин обусловили интерес исследователей к региональной идентичности в Татарстане. Первая из них связана с тем, что Татарстан, одним из первых в числе автономий заявил о самостоятельности и был лидером в "параде суверенитетов" начала 1990-х годов. Вторая причина - мирное урегулирование проблем в сфере межэтнических отношений как на уровне федерации, так и во внутриполитической жизни республики. Третья причина связана с религиозным фактором, поскольку на территории республики мирно уживаются две конфессии - христианство и ислам. И четвертая, универсальная причина связана с изучением изменений в культуре в трансформирующемся постсоветском обществе.

Большая часть опубликованных работ посвящена политическим аспектам идентичности в Татарстане. Зарубежных исследователей прежде всего интересовал процесс федерализации постсоветской России, и Татарстан они избирали в качестве одного из показательных примеров[2]. Российские исследователи проводили сравнительные исследования, выявляя специфику этнополитических процессов в Татарстане в сравнении с другими субъектами Российской Федерации[3]. Работы, написанные республиканскими учеными, представляют собой взгляд изнутри, попытку выявить неповторимую республиканскую идентичность. Так, Р.Хакимов и Д.Исхаков, используя историческую перспективу, пытаются показать свое видение новой идентичности Татарстана, а вслед за этим определить его место в современной России и в мире[4].

Актуальность политологического подхода к проблеме связана с динамично меняющейся политической конъюнктурой процесса федерализации России, процеcсами строительства федерации и развития ее субъектов в новых социально-экономических и политических условиях. Однако, не менее интересен и актуален культурологический подход, который использовали в своем исследовании авторы сборника "Постсоветская культурная трансформация: медиа и этничность в Татарстане 1990-х гг." Тема и предмет этого исследования наиболее близки моему подходу. Авторы используют различные фокусы в исследовании культурной трансформации в регионе. В большинстве статей сборника главный акцент ставится на этнической культуре и идентичности титульной нации - татар. В них прослеживается, как "отстаивается национальная идентичность на "культурной арене", через политику языковой реформы и развитие национальных масс-медиа в Татарстане[5]. Смысл и содержание этнонациональных ценностей с точки зрения "культурных посредников" (журналистов, писателей, артистов, художников и т.д.) на основе экспертных интервью раскрывает С.Шайхитдинова[6]. Л.Низамова убедительно показывает роль СМИ в легитимации созданного в начале 90-х гг. Всемирного Конгресса татар, который был призван поддержать и закрепить этнические ценности и идентичность татар[7]. Культурологический подход используется в названных работах для анализа процессов трансформации в сфере культуры в республиканском сообществе.

В моем анализе важно соединить две взаимосвязанные составляющие процесса формирования региональной идентичности. Как известно, формирование региональной идентичности связано с перераспределением властных полномочий между Центром и регионами, основной импульс которого был задан политическими элитами. Поэтому интересы татарстанской элиты можно отнести к динамической составляющей процесса формирования республиканской идентичности. Однако, масштабные социальные изменения невозможны без подготовленной социальной почвы - интересов и настроений большинства населения региона. Это - инерционная составляющая процесса. Выявление факторов, влияющих на процесс конструирования региональной идентичности в современном Татарстане, является основной целью моего исследования. Следует оговорить, что в задачи данной статьи входит рассмотрение лишь одной из составляющих региональной идентичности - этнической, хотя последняя сосуществует и взаимодействует и с республиканской гражданской, и с территориальной идентичностями. Стимулы их формирования и сложность конфигураций их сосуществования требуют отдельного глубокого исследования.

Сам по себе феномен идентичности имеет двойную направленность. С одной стороны, он является инструментом для поддержания субъективной реальности отдельной личности. С другой стороны, идентичность может использоваться влиятельными социальными группами в качестве инструмента социальной инженерии. Исторический опыт свидетельствует, что именно этническая идентичность становится объектом внимания политиков, с успехом использующих этнические ценности в своих идеологических доктринах и тем самым обеспечивающих себе широкую социальную поддержку. Современные концепции национализма помогают увидеть, как происходит политизация этничности. Этническая идентичность формируется и осознается в условиях культурного пограничья. Если не существует никаких внешних угроз, то этническая идентичность является частью приватной жизни человека, мало проявляя себя в сфере публичности. Какие же социальные факторы выводят ее в эту сферу?

Два сюжета из концепции Б.Андерсона - карьерная биография провинциального чиновника и осознание сообществом себя и своих территориальных границ через печатное слово - помогают увидеть роль государственных функционеров и интеллектуальной элиты в формировании региональной и этнической идентичности[8]. Для исследования нашего случая многое помогает прояснить описываемая Э.Геллнером[9] динамика конкуренции "высокой культуры"[10] доминирующего большинства и культуры меньшинства, не имеющей статус государственной в условиях модернизирующегося общества, когда идеологи национализма, провозглашая цель - сохранить этническую культуру и язык меньшинства - консолидируют и мобилизуют общность на создание своего национального государства.

Анализируя ситуацию конструирования новой идентичности в Татарстане, я использовала, в качестве рамочной, теорию социального конструирования П. Бергера и Т. Лукмана[11]. В ней наиболее полно раскрывается многомерность и диалектичность процесса конструирования, в рамках которого субъект конструирования является одновременно и его объектом. Акцентирование этих двух проявлений идентичности важно потому, что они взаимно переплетаются и влияют друг на друга. Во многих национализмах во главу угла ставится конструктивистская деятельность элитных групп в формировании официального, или народного национализма, но совсем мало места уделяется исследованию того инструмента, с помощью которого закрепляется лояльность государству и сообществу, в котором живет индивид. Речь идет о функционировании идентичности на уровне личности. Как правило, эта приватная сфера идентичности совсем не просматривается на фоне массовых процессов. Выпадение этих проблем из контекста глобальных социокультурных сдвигов не позволяет обнаружить свойств самой социальной ткани, состоящей из совокупности множества отдельных биографий. Эта "ткань", помимо прочих, обладает инерционностью, которая ставит пределы конструктивизму "социальных инженеров", становясь значимым фактором в процессе формирования (или изменения) идентичностей.

Детальное описание механизма формирования идентичности, как субъективной реальности, содержится в теории П.Бергера и Т.Лукмана. Свойства субъективной реальности формируются в процессе первичной социализации. Именно эта веха биографии личности содержит в себе зерно инерционности, поскольку в этот период конструируется первый мир индивида, которому присуще особое качество устойчивости. Стабильность ему придают культурная среда и родной язык. Язык при этом представляет собой наиболее важную часть и наиболее важный инструмент социализации[12]. Через него постигается мир, на нем основаны, как внешние коммуникации, так и процесс мышления личности. В отличие от других языков, которые личность постигает в процессе вторичной социализации, только язык детства имеет эмоциональное свойство "материнского языка". Здесь прослеживается объяснение не расшифровываемого Э.Геллнером тезиса, которым он характеризует роль средств массовой информации в распространении национализма. Он отвергает значимость СМИ в этом процессе как только технического средства, "когда печатное слово или другие подобные средства помогают ей (национальной идее - Л.С.) добраться до аудитории в отдаленных долинах, глухих деревнях и поселках." Также он опровергает значимость содержательного компонента в СМИ: "Значение того, что в них закладывается, ничтожно мало: сами средства, как и повсеместная необходимость абстрактной, централизованной, стандартизированной единой для всех информации, автоматически выражает главную идею национализма совершенно независимо от того, что именно было заложено в конкретное переданное сообщение ... Самым существенным оказывается язык и стиль общения, так как только тот, кто может их понять или хотя бы может получить такую возможность, имеет моральные и экономические основания быть членом сообщества, а тот, кто не может - не имеет. То, что на самом деле говорится, не существенно"[13].

"Материнское" свойство языка придает ему характер исключительности в ситуации конкуренции с другими языками. Не случайно, Бергер и Лукман обращают внимание на то, что "это редкость, когда язык, выученный позднее, приобретает статус столь же неизбежной, самоочевидной реальности, что и первый язык, выученный в детстве"[14]. Ситуация языковой конкуренции обостряется в период вторичной социализации в том случае, если родной, "материнский" язык не совпадает с тем, на котором основана доминирующая "высокая культура". Особую остроту конфликт приобретает тогда, когда язык и основанная на нем культура становятся ресурсом для успешного социального продвижения и социального положения, что характерно для индустриального общества.

Не менее значимо влияние социальной структуры на формирование идентичности. Бергер и Лукман обращают внимание на особенности формирования идентичности в различных по степени сложности обществах[15]. С усложнением социальной структуры растет множественность идентичностей. Конкуренция идентичностей в индустриальном обществе увеличивает возможности индвида по их выбору и использованию в качестве ролей. Эта дифференциация исключительно важна для анализа социально-психологических детерминант формирования этнической идентичности татар в условиях индустриального города и в условиях сельской общины в советский период.

Однако, описанный Бергером и Лукманом[16] механизм формирования идентичности в период первичной социализации личности и ситуация конкуренции "высоких культур" по Геллнеру не исчерпывают всего спектра объяснений актуализации этнического компонента в процессе самоидентификации личности. Поэтому я обращаюсь к двум положениям теории Ф.Барта[17], сделавшего акцент на значении социальной организации и социального взаимодействия в процессе группового этнического отождествления. Первое - это вывод о том, что определителем для членства в группе становятся социально задаваемые факторы, в основе которых лежит феномен категориального приписывания, а не "объективно" существующие культурные различия. Во втором, автор оговаривает условие, которое для моего анализа становится одним из ключевых: этнические категории, как при самоидентификации, так и в процессе отнесения других к определенным этническим группам принимают во внимание не просто сумму объективных различий, а лишь те из них, которые самими индивидами воспринимаются как значимые[18].

Этнические категории могут действовать на уровне межличностного взаимодействия (сфера повседневности) и на идеологическом уровне. Рассматривая второй уровень, можно предположить, что значимость тем или иным этническим категориям придают акторы, действующие в сфере публичности - "символьная"[19] и властная элиты. Они конструируют систему отношений этнических групп, которая закрепляется и легитимируется посредством официальной идеологии. Таким образом, придание значимости определенным этническим категориям становится одним из способов для формирования и поддержания системы господства - подчинения. Одним из ее проявлений является закрепление соотношения этносоциальных групповых статусов. Эффективным инструментом, с помощью которого актуализируются, закрепляются и обретают значимость этнические категории, становится оппозиция "мы - они". Универсальность этого психологического механизма - в его действии на всех уровнях социальной организации: самоидентификация на уровне личности ("я" и "они"); на групповом уровне он устанавливает отличительность группы от других; и он же действует в формировании установок массового сознания в качестве инструмента идеологии. Выигрышность его использования в качестве операциональной категории в предпринимаемом исследовании в том, что с его помощью можно не только определить "как" актуализируются этнические категории, но и "почему" они работают на личностном уровне, или выносятся на уровень идеологии.

Таким образом, опираясь на теоретические посылки Барта, в ходе анализа предполагается выявить содержание основных этнических категорий с помощью которых очерчивается граница этнической группы и формируется региональная идентичность в Татарстане. Наряду с этим, будет определяться то, каким образом и почему этнические категории закрепляют систему господства - подчинения в соотношении этносоциальных групповых статусов.

Первичный анализ собранного материала позволил сформулировать гипотезы исследования:

1. Конструктивистская деятельность элитных групп по формированию региональной идентичности имеет под собой социальные основания, характеризующиеся действием политических, социально-экономических и этнокультурных факторов.
2. Ситуация "доминирования - подчиненности" в сосуществовании "высоких культур" этнического большинства и этнического меньшинства и характер конкуренции между ними предопределяют насыщенность этнического компонента в структуре региональной идентичности.
3. Конструируемая властными элитами система господства - подчинения в соотношении групповых этносоциальных статусов придает значимость определенным этническим категориям не только в идеологической сфере, но и в сфере обыденности. Тем самым, этнические мифы могут закрепляться на личностном уровне, приобретая черты рациональности.

1. Выявить характеристики основных участников процесса конструирования этнической идентичности.
2. Рассмотреть, какие интересы участников процесса влияют на процесс конструирования ими региональной идентичности.
3. Определить зоны совпадения/расхождения их интересов.
4. Показать значимые политические события, влияющие на вектор формирования республиканской идентичности.
5. Выявить этнические категории, которым придается особая значимость в процессе конструирования региональной идентичности.
6 Рассмотреть приемы, которыми пользуются республиканские печатные средства массовой информации в своей деятельности.
7. Рассмотреть, как действует оппозиция "мы - они" на всех уровнях формирования этнической идентичности (личностном, групповом, идеологическом).
8. Выявить объективные и субъективные причины актуализации этнических ценностей в современном Татарстане.
9. Выявить историческую преемственность в актуализации стратегий этнонациональной идентичности у современных татар.
10. Объяснить причины ренессанса дореволюционного этнонационалистического дискурса в современных условиях.
11. Рассмотреть, какие этнические категории задействованы в формировании властными элитами системы господства - подчинения и как это сказывается на соотношении этносоциальных групповых статусов.

Поскольку в исследовании анализируется конструктивистская деятельность элитных групп, то в качестве источника была избрана республиканская пресса. Именно ежедневная газета, транслируя идеологию власти, делает ее частью обыденности. Почему была выбрана пресса, а не электронные СМИ, влияние которых растет с каждым днем? Дело в том, что дискурсы, (как официальный, так и оппозиционные ему), влияющие на формирование региональной идентичности начали складываться со второй половины 1980-х годов. В этот период в республике особенно активны были газеты: на долю местного телевидения приходилось всего 3 часа в день. Да и сегодня, несмотря на то, что в республике увеличилось время вещания местного телевидения и радио, появились новые популярные каналы, пресса сохраняет свою аудиторию. Татарстан вторую подписную кампанию подряд (2000 и 2001 гг.) занимает первое место по Российской Федерации по количеству подписчиков на 1000 человек населения - 625,2 экз. (в среднем по России этот показатель составляет 216 экз.). Разовый тираж газет в Татарстане сегодня составляет 2 млн.329 тысяч экземпляров[20]. Кроме того, республиканская пресса в тех или иных аспектах анализировалась мною на протяжении 13 лет, что дало возможность проследить динамику подачи тем и дискурсов, связанных с формированием региональной идентичности.

При анализе республиканского информационного поля я сочетала два метода - контент-анализ и дискурсивный анализ текстов. Первый метод помогал выявить интенсивность подачи этнической информации. Под этнической информацией понимается "информация об этнических особенностях жизни, появляющаяся в СМИ в разных формах… упоминания в публикациях представителяй тех или иных этнических общностей, их обычаях, ценностях, явлениях, связанных с этнической психологией людей… освещение журналистами этнополитических и этнокультурных тем"[21]. Но все же основной акцент делался на интерпретативном прочтении публикаций. Задачи исследования требовали выявления смысловых конструкций, с помощью которых акторы придавали значимость тем или иным этническим категориям в формировании этнического самосознания в структуре региональной идентичности.

При отборе изданий учитывались такие параметры, как распространенность газеты в республике (тираж); продолжительность существования; язык издания (русский или татарский); кому принадлежит издание (является оно государственным, или относительно независимым). Кроме того, учитывалась аудитория издания (сельская или городская). Всего было отобрано четыре периодических издания -официальные: "Республика Татарстан" и "Ватаным Татарстан" и относительно независимые издания: " Вечерняя Казань" и "Татарстан яшьляре"[22].

Краткая характеристика изданий. Если официальные издания, "Республика Татарстан" и "Ватаным Татарстан" в целом сдержанны и политически корректны, то "Вечерняя Казань" и "Татарстан яшьляре" более свободны в выражении своих позиций. Газета "Вечерняя Казань" носит статус закрытого акционерного общества и зарегистрирована в Минпечати Российской Федерации, в Москве, что обеспечивает ей независимость от республиканских властей. "Татарстан яшьляре" учреждена Советом молодежных организаций РТ и редакционным коллективом и находится на полной самоокупаемости. Популярность им обеспечивает небольшой объем: четырехполосные (иногда с добавлением одной - двух страниц) газеты с выходящей один раз в неделю "толстушкой". Для них характерны отсутствие больших публикаций и подача краткой информации о самом актуальном в Казани и в республике. Кроме того, "Татарстан яшьляре" с 2001 года выходит в цвете. Наряду с этим, позиция личностной включенности, комментарии и отношение журналистов, коллективов редакций к происходящему обеспечивает довольно высокий рейтинг изданий на республиканском рынке: "Вечерняя Казань" и "Татарстан яшьляре" имеют высокую для республики тиражность. Эти издания являются самостоятельными акторами на республиканском информационном поле, представляя два ярко выраженных полюса в оценке происходящих изменений в Татарстане по осям: "центр - регион", "гражданская - этническая" идентичности[23].

Кроме того, в качестве источников использовались данные массовых этносоциологических опросов (1994, 1996, 1999, 2002 гг.), контент-анализ читательских писем[24], экспертные интервью с представителями власти, журналистами и редакторами республиканских изданий, взятые мною в ходе реализации авторских проектов (1997, 2001-2002 гг.), статистические данные, официальные документы и выступления представителей власти и национального движения в Республике Татарстан.

Те или иные акторы в зависимости от своих интересов, ресурсов, статуса и внутренних мотиваций играли различные роли в процессе формирования региональной (республиканской и этнической) идентичности в постсоветском Татарстане. Одни из них относятся к группе генераторов идентичности, другие могут быть онесены к стимулирующим группам и к пассивным потребителям. В данном исследовании важны все группы участников коммуникационного процесса. Генераторами выступают элитные группы, которые подразделяются на властную элиту, задающую основной вектор социальных преобразований в республике, и интеллектуальную элиту, которая генерирует идеологии, поддерживающие стратегии властной элиты, или же оппозиционные ей. К стимулирующим группам относятся те, кто распространяет идеологию, этнические и региональные ценности и символы. К ним можно отнести СМИ, систему образования и культуры. Третья группа - реципиенты (те, на кого направлено воздействие). Но главными участниками процесса формирования региональной идентичности выступают сегменты элиты.

Интересы и мотивации действий властной элиты республики определяются сочетанием ее внутренних характеристик и динамикой отношений с Центром. Важнейшей особенностью властной элиты РТ является ее номенклатурное происхождение. Так, по данным М.Фарукшина, в середине 1990-х годов представители бывшей номенклатуры в правящей элите Татарстана составляли 92%[25]. По данным Г.Мансуровой, анализировавшей более широкий круг политической элиты республики, их доля составляет 59,9%[26].

Сложившийся режим взаимоотношений между Москвой и Татарией в советское время отчасти напоминал отношения метрополии и колоний по Б.Андерсону. Сходство было в том, что Москва обладала бесспорной монополией во всех сферах жизни: политической, экономической и культурной, а модель карьерного роста в советской системе социальной мобильности имела черты сходства с карьерным "путешествием" абсолютистского функционера. Кроме того, вследствие политики коренизации, начавшейся в 1920-е годы, в административный аппарат, наряду с русскими, вводились представители "коренной нации" - татары. Благодаря сложившейся модели селекции управленческих кадров, (которая воспроизводилась и в перестроечный период), высший управленческий слой состоял в большей мере из представителей титульной нации[27].

Какие факторы влияли на формирование групповой идентичности этого слоя в советский период? На мой взгляд, существенную роль могли играть кадровая политика Центра, ранжирование республик и областей, культурно-языковая дифференциация и степень экономической самостоятельности региональной элиты. В советское время кадровая мобильность внутри республиканского управленческого слоя полностью зависела от Центра. Назначение на партийную или управленческую должность согласовывалась в Москве. Доступ же к получению должности в самой столице функционеру из республики был крайне затруднен. Положение осложнялось существованием негласных установок, действовавших внутри высшего партийного бюрократического слоя: память о претензиях татар на собственную государственность, начиная с проекта штата Идель-Урал в 1918 г., требования повышения статуса республики до союзного в 1936, 1954, и 1977 гг.) поддерживала опасливое к ним отношение.

Важное значение имела и культурно-языковая дифференциация. Республиканская бюрократия систематически пополнялась выходцами из села (по данным Г.Мансуровой, в руководстве Татарстана выходцы из сельской местности в 1990-е гг. составляли 73%)[28]. Сельчане воспитывались и получали образование на родном татарском языке, и плохое владение русским языком становилось барьером в карьерном росте за пределами республики. Провинциальную идентичность функционера усиливала действовавшая иерархия "столица - провинция". Издержки отчужденности от "столичности", русского языка и городской культуры компенсировала комфортность и комплиментарность родственного окружения, имеющего общее сельское происхождение.

Региональная идентичность функционеров стимулировалась и системой ранжирования территорий в СССР. Союзные республики по сравнению с автономными республиками получали большее финансирование, больше прав и возможностей поддерживать культуру населяющих их народов. Ниже шли области и автономные округа. Это ранжирование воспроизводилось и во всем укладе корпоративной культуры республиканских чиновников, особенно когда они приезжали в Москву. Высказывание одного из депутатов от Татарии свидетельствует о чувствительности к статусу: "Не было равноправия и в зале заседаний Верховного Совета СССР…В 1990 году народные депутаты СССР, избранные от ТАССР, сидели в зале заседаний Верховного Совета СССР в последних рядах, как представители "второсортной" республики. … В первых рядах сидели представители союзных республик, на галерке - автономных"[29].

Но, пожалуй, самым болезненным для республиканской элиты было ограничение экономической самостоятельности. Татария, имея к началу 1980-х годов социально-экономический потенциал, равный трем прибалтийским республикам вместе взятым, по утвержденной модели распределения оставляла от получаемых производственных доходов всего 2% на собственные нужды. Безусловно, сложившаяся ситуация предопределяла общность интересов республиканских функционеров высшего звена в экономической сфере. Эта общность интересов усилилась в начале 1990-х гг. в связи с бурной приватизацией бывшей государственной собственности. Именно в этот период обостряется оппозиция "Центр - регионы", поскольку декларированная горизонтальность отношений республики с Центром предполагала равенство в претензиях на собственность. Для усиления и закрепления экономической самостоятельности властной элите Татарстана было необходимо защитить свои претензии с помощью государственности. Единственным обоснованием этого требования было положение о праве наций на самоопределение, и поэтому эффективным инструментом элит в процессе регионализации становится этничность, которая могла стать единственным основанием легитимации государственности республики. Поэтому усилия властной элиты были направлены на поддержку и развитие этнической идентичности татар.

При этом для самих представителей элит этническая идентичность, хотя и присутствовала в структуре ценностей, не имела определяющего значения. Этот вывод может показаться противоречивым. Если исходить из того, что национальная принадлежность играла роль в селекции функционеров, то она должна была бы стоять на одном из первых мест по значимости в стратегии карьериста. Но на деле, этничность, имевшая значение в самом начале политики коренизации, со временем уступила место родственному или земляческому принципам рекрутирования элит. Помимо всего прочего, приемущестиво сельчан перед горожанами состояло в их бесспорном конформизме. Поэтому сельчане, попав во власть, отбирали нижестоящих функционеров не по этническому принципу (и тем более не по принципу компетентности), а по принципу родства или дружбы, когда лояльность выдвиженца была подтверждена давними связями. Хотя этот принцип был распространен по всей стране, но в русских провинциях, где население этнически однородно, он не был столь значим.

Активным участником процесса формирования региональной, и, в большей мере, этнической идентичности стала татарская интеллигенция. Пожалуй, это единственная группа, интересы которой и самоидентификация глубоко встроены в генерируемый ею публичный дискурс. Процесс обслуживания идеологии, направление которой задает властная элита, не всегда однозначен. Мотивация участия интеллектуалов в этом процессе может быть самой разной. Генерируемый властной элитой дискурс может совпадать с их личностной позицией и взглядами, а может быть просто необходимым средством поддержания социальной роли или же средством материального обеспечения. Возможны и дополнительные стимулы. В случае Татарстана к ним относятся социальное происхождение интеллигенции и сложившаяся в советское время асимметричность сосуществования "высоких культур" - общесоветской (на основе русской культуры и языка) и татарской.

Значительная часть татарской интеллигенции является "молодой интеллигенцией". По данным исследований этносоциологов, проведенным в 1970-е годы, три четверти татар-интеллигентов были работниками умственного труда в первом поколении[30]. Эта тенденция сохраняется и среди высшего звена интеллигенции. В ходе республиканского исследования татарской творческой интеллигенции (1989 -1990 гг., Д.Исхаков, Р.Мусина) было выявлено, что из общего числа опрошенных писателей - 56% респондентов составляют выходцы из села. Проведенный мной статистический анализ показал, что научная и творческая интеллигенция представлена на 60,7% выходцами из села; на 39,3% - горожанами[31]. У интеллигенции, имеющей сельские корни, этнический компонент в структуре ценностей был актуализирован всегда. В советское время выходец из татарского села, получивший образование на татарском языке, ощущал чувство ущербности, попадая в русскоговорящий город для продолжения обучения в техникуме или институте. В постсоветский период, когда этничность была легитимирована, владение национальным языком и культурой стало престижным ресурсом в новой социальной конъюнктуре.

Почему татарская гуманитарная интеллигенция, будучи "молодой", воспитанной в лоне советской культуры, вне национальной гуманитарной традиции (почти все дореволюционное культурное наследие, включая татарскую литературу, общественную мысль и теологию, было объявлено контрреволюционным и запрещено, а интеллектуалы, владевшие им, уехали за границу или были репрессированы), с падением коммунистического режима так активно обратилась к национальному наследию? Ведь гуманитарная интеллигенция была либо активным или пассивным агентом советской идеологии, либо ее негласным оппонентом. Но последнее было редкостью: если в среде русской интеллигенции развивалось диссидентство и процветал андеграунд, то у татар не было ничего похожего (наоборот, количество татар - кандидатов наук и докторов, работавших на кафедрах марксистско-ленинской философии, было значительно выше, чем у русских в республике)[32]. Две причины обусловили такое возвращение. Первая связана с поиском новой легитимной основы, которая должна была заменить дискредитировавшую себя старую коммунистическую идеологию. Волна национализма, поднявшаяся в союзных республиках, создала прецедент, на который можно было опереться. Этничность же имела длительную традицию, и ее остатки, в виде сохранившихся народных обычаев, фольклора и родного языка, в какой-то мере были включены в повседневность, тем самым составляя основу групповой солидарности для тех, кто являлся их носителем. Вторая причина была связана с исторической традицией, заложенной еще в эпоху имперской России и продолженной в еще более ужесточенной форме в советскую эпоху. Речь идет об искажении истории татар, которая перекраивалась и дополнялась в соответствии с идеологическими соображениями. В соответствии с канонами советской истории, Золотая Орда трактовалась как хищническое паразитическое государство, но при этом в учебниках по истории отсутствовала история самой Золотой Орды[33]. Тиражированная школьными учебниками негативная оценка татар формировала соответствующее представление о татарах у народов России и ущербную самооценку у носителей этнонима. Сюжеты о таких формах дискриминации присутствовали как в социологических интервью, так и на страницах прессы в период этнического ренессанса. Вот один из ярких примеров - воспоминания писателя и журналиста Разиля Валеева, активного защитника суверенитета республики:

"1967 год. Разиль Валеев - студент первого курса московского Литературного института им. М.Горького. В институте училось всего 125 человек - в основном из союзных республик. Из Татарстана он один. (!) И вот идет лекция по истории Коммунистической партии Советского Союза. Читает ее бывший секретарь по идеологии Сталинградского обкома партии, а ныне профессор Водолагин. Вдруг… Валеев не поверил своим ушам! Профессор назвал предателями всех крымских татар! Более того, все татары на его взгляд, не только крымские, крайне сомнительный народ, всегда враждебно относятся к русским. Недаром казанских татар готовили к выселению…
Услышав все это, Разиль, оскорбленный, встал с места и громко сказал:
Я вашу лекцию больше слушать не могу!
И направился к выходу. И тут случилось невероятное. За Валеевым без раздумий один за другим покинули аудиторию бурят, калмык, монгол, негр, поляк… Набралось человек восемь, хлопнувших дверью. Лекция была сорвана"[34].

Несомненно, такое внешнее приписывание черт закрепляло этническую идентичность и усиливало внутриэтническую солидарность. Все эти причины явились стимулами для того, чтобы национальная интеллигенция активно включилась в процесс формирования региональной этнической идентичности на массовом уровне. Апелляция к массовой поддержке оскорбленных национальных чувств получала эмоциональный отклик читателей в силу сходства опыта и отсутствия дистанции между читающими и пишущей "молодой" интеллигенцией.

Рассматривать СМИ как механический инструмент передачи ценностей было бы упрощением. Значимые различия задают их институциональные характеристики, отношения собственности, учредители, не говоря уже о составе журналистского корпуса и читательской аудитории.

В постсоветский период заметно выросло количество республиканских изданий. Если в 1985 г. выходило 147 газет и 14 журналов, то на 1 января 2001 г. в Татарстане выходит 419 периодических печатных издания. Из них: газет - 314 (74,9%), журналов - 85 (20,3%), прочих - 20 (4,8%). На русском языке выпускается 234 издания (55,8%), на татарском - 51 издание (12,2%), на русском и татарском языках - 105 изданий (25,1%)[35].Процесс демократизации и утвердившиеся рыночные отношения разрушили монополию государства на СМИ. Круг владельцев СМИ значительно расширился. Если в советское время идеологический дискурс, создаваемый СМИ, как правило, был консолидирован, то сегодня количество групп, имеющих доступ к СМИ, возросло и они, в разной мере, имеют возможность отстаивать или продвигать свои интересы в информационном поле, что способствует появлению конкурирующих дискурсов.

Несмотря на то, что внутри правящей элиты Татарстана существуют противоборствующие группы, ее официальный идеологический дискурс, выражающий региональную идентичность, как правило, консолидирован. Возникающие в поворотные для республики моменты резко оппозиционные издания живут недолго[36].

Стремление властной элиты легитимировать в начале 1990-х годов более широкие (по сравнению с прежними), властные полномочия, как в глазах Москвы, так и в республиканском сообществе, должно было опираться на аргументы. На общероссийском уровне имелось только одно основание, которое отличало республику от обычной российской области - этнический фактор. Его значимость подкреплялась апелляцией к международным правовым нормам о праве наций на самоопределение и уже начавшимся процессам выхода из СССР союзных республик. Кроме того, немалую роль в республике играло национальное движение, которое пополнялось все новыми неформальными организациями. Его лозунги имели достаточно широкую поддержку среди определенной части татарского населения. Но был и еще один веский аргумент, который местная власть могла использовать в споре с Центром. Это - более низкий уровень обеспеченности жителей республики по сравнению с москвичами. Выигрышность этого аргумента в политической стратегии руководства Татарстана была бесспорна. Ответственность за сложившуюся систему распределения ресурсов несло центральное правительство. Поэтому выстраивание оппозиции "центр - республика" в формирующемся региональном самосознании способствовало четкому распределению акцентов: кто - "узурпатор", а кто - "жертва".

Таким образом, этничность и оппозиция "центр - республика" становятся несущими опорами всей республиканской идеологии. Характер и особенности подачи этнической информации в республиканской прессе были тесно сопряжены с политическими событиями сопровождавшими отношения федерального Центра и республики. В соответствии с динамикой интенсивности подачи этнических тем процесс формирования республиканской идентичности можно разделить на несколько этапов. Первый этап - конец 1980-х - 1994 гг. - резкая и категорическая дистанцированность от Центра; 1994 - 2000гг. - неконфликтное утверждение республиканской идентичности; с 2000 года - интерпретация республиканской идентичности как составной части общероссийской идентичности.

В информационном поле Татарстана конца 1980-х - начала 1990-х гг. этническая информация была очень насыщенной, и даже темы, не связанные напрямую с этничностью, обсуждались в свете данных проблем. Так, тема экологии, связанная с охраной окружающей среды, переросла в тему экологии национальной культуры и языка. Здесь нельзя не отметить (вообще общую для многих национальных республик) характерную увязку этнокультурных проблем с политикой. Отсталость в развитии национальной культуры татар связывалась с политикой советского государства, с политикой Москвы. Именно поэтому получила широкий резонанс тема утраченной государственности татар. Социально-экономические проблемы также рассматривались сквозь призму этничности[37]. Показательно, что идеи этнического ренессанса вышли на первый план на волне широкого обсуждения социально-экономических проблем самой республики, как субъекта Российской Федерации, которому Центр совсем не уделяет внимания.

Зачастую обсуждение сводилось к поиску виновной стороны, которой оказывалось российское государство. Однако, вина государства нередко экстраполировалась на его этническое большинство - русских. В этот период особенно сильно звучал "мотив жертвы". Приведу в качестве примера своего рода квинтэссенцию подобных публикаций, звучавших довольно часто на страницах республиканской прессы. Показательно ее название - "Соседи". Автор, писательница Б.Рахимова, оценивает "плоды соседства с русскими": "Государства - нет. Язык - в упадке. Нет ни национальной армии, ни национального банка, наша религия, можно сказать, только, что оправилась от долгой клинической смерти. Что касается образования - всего 7% татарских детей обучается на родном языке. Славный некогда град Казань ... представляет собой ... настоящие развалины. Вместо нефтяного богатства нам достались его издержки: химизация, загрязненность почвы, землетрясения, спровоцированные нещадной и вульгарной эксплуатацией наших природных богатств, наконец, чувство опустошенности в нас самих"[38]. Констатируя состояние этнической культуры и языка народа, а также его среды обитания, автор переносит акцент обвинения на российское государство. Однако, в публикации присутствует еще один виновный: "Известно, что татарский народ славен как народ активный, работящий, созидательный. Но все чаще и чаще в наш народ проникают ... такие пороки как лень, пьянство, безразличие". Таким образом, оппозиция "государство (российское) - республика (Татарстан)" накладывается на этническую оппозицию "мы- они" и усиливается ей.

Представленная тема и тон ее подачи имеют свою динамику. Контент-анализ сегодняшней прессы (2001-2002 гг.) показал, что, хотя "мотив жертвы" продолжает сохранять актуальность, но звучит гораздо реже. В этот период отмечена всего одна публикация такого рода. Ее название - "Мудрость начинается с характера". В ней автор статьи сравнивает русский и татарский характеры. В качестве индикаторов избраны слова и лексемы, по мнению автора, по-разному осмысливающиеся в русском и татарском языках. В качестве примера приводится ставшая крылатой фраза Б.Ельцина: "Берите суверенитета столько, сколько сможете проглотить!", а затем делается вывод: "Русский язык не способен быть языком дипломатии, так как в нем много резких и бранных слов". После перечисления современных бед России: " экспансивная политика" и "разрушающее изнутри Россию чиновничество", автор приходит к заключению: "Насколько разнятся системы русских и татарских языков, настолько разнится и менталитет народов. Сегодня татары, живя в русском государстве, перешли на язык и систему русских"…От этого, по мнению автора, проистекают все беды народа. Статья завершается призывом: "Нам надо разорвать старую узду, разрушить мосты, упрямо встав на родную зеленую почву, начинать жить истинно по-татарски. Только это нас спасет"[39]. Публикация претендует на объективность, поскольку проблема рассматривается в ней с точки зрения науки. Солидность материалу призваны придать научные регалии автора - "политический психолог". В статье противопоставляются менталитеты народов, языковые системы. Тем самым, конструируется положительный автостереотип, акцентируется роль жертвы и закрепляется ценность этнического республиканского самосознания. Российское государство ассоциируется с агрессией, грубостью, в противовес родному, этническому. Статья адресована татароязычному читателю.

Для периода начала 1980-х - начала 1990-х гг. было характерно сильное влияние политической конъюнктуры на появляющуюся в прессе этническую информацию. Особенно это проявилось в период сложных отношений между Москвой и Казанью в 1993-1994 гг. Контент-анализ газет[40] "Ватаным Татарстан" и "Татарстан яшьляре" в период конституционного конфликта показал, что в 95% анализируемых статей, связанных с этнической тематикой, (из 180 в "Татарстан яшьляре" и 120 - в "Ватаным Татарстан"), присутствовала тема России. Самая актуальная тема этого периода - обвинение России в унитаризме, ущемлении суверенных прав. Наиболее эмоционально она подавалась представителями гуманитарной и художественной интеллигенции во время октябрьских событий 1993 г. у Белого Дома. В то время как газета "Ватаным Татарстан" печатала лишь безоценочную хронику этих событий, газета "Татарстан яшьляре" напечатала несколько больших публикаций с оценкой этих событий, назвав их "вторым кровавым воскресеньем". Наиболее эмоциональной была статья М.Юныса, в которой писатель провел аналогию с октябрем 1552 г. (взятие Казани), октябрем 1956 г. (события в Венгрии), сделав вывод, что для России кровопролития - закономерность[41]. В это время прореспубликански ориентированные издания придерживались такой позиции: если в России идет выяснение отношений, борьба, поиски врагов, то в Татарстане тем временем работают, стараются найти выход из экономического кризиса. Таким образом, положительный автостереотип "татары - трудолюбивый народ" использовался в качестве характеристики республики и переносился в сферу отношений с Москвой.

Борьба за государственность Татарстана, придание республике новой политической идентичности, активизировала использование символов, включающих в себя память о былой государственности татарского народа. К ним относится День памяти погибшим защитникам Казани при завоевании Казанского ханства Иваном Грозным и напоминания о святых Булгарах. В качестве примера приведу статью писателя М.Юныса "Уста руин", где инструментальная функция символа выражена наиболее ярко: "Под этими камнями (в Булгарах - Л.С.) похоронена эпоха наших дедов, живших свободно. И если мы сегодня, борясь за независимость, не сумеем сплотиться, ... то наши зародившиеся надежды тоже будут похоронены под этими руинами" [42] Напротив, памятник покорителям Казани в 1552 году, расположенный почти в центре города, воспринимался как символическое закрепление неравноправия татарского народа. Председатель Всетатарской ассоциации деятелей культуры "Маданият" Г.Ягфаров писал о том, что памятник "русским захватчикам" воспринимается татарским народом как "соль на рану": "Эта несправедливость (можно сказать и сам памятник) породила ненависть татарского народа к России (можно сказать и к русскому народу). Мысль уничтожить, взорвать, сжечь тревожила не одно поколение наших сородичей с тех пор, как его воздвигли". Выходом, на взгляд автора, может стать установка "на самом видном месте Казани памятника ее защитникам. Это станет основой для равноправия двух народов"[43]. Другой автор, писатель, С.Шамси также говорил о том, что памятник "символизирует наше национальное унижение и несвободу" и предлагал превратить его в Музей с экспозицией, воссоздающей события 1552 года[44]. Содержание и эмоциональный заряд этих цитат свидетельствуют о чувствительности к символам. Автор первой цитаты "равноправие народов" соотносит с фактами истории, а не с реальными фактами жизни современных татар, социально-экономическое положение которых точно такое же, как и у русских в республике, да и по России в целом.

Как видно из приведенных материалов, общим знаменателем для всех тем, касающихся возрождения этнической культуры, языка и татарского народа в целом, в Татарстане стала тема государственности. Апелляция к этой теме имела две мотивации. Первая касается непосредственно возрождения этнической культуры и языка татар. Государственность татар в этом случае понималась как необходимое условие для создания благоприятного климата для их сохранения и развития, что отражало интересы национальной интеллигенции и этнически ориентированных татар. Вторая причина связана с перераспределением власти и собственности на территории постсоветской России. Интересы приумножения и сохранения экономических ресурсов были приоритетом для властной элиты, а этнический фактор служил ресурсом и инструментом консолидации населения республики вокруг ее лидеров. Исходя из своих интересов, обе эти группы - властная элита и интеллигенция - были заинтересованы в том, чтобы стимулировать описанный выше дискурс.

Сопоставление результатов контент-анализа республиканской прессы за два последних года (2001-2002 гг.) с данными конца 1980-х - начала 1990-х годов, дает возможность проследить динамику в подаче этнической информации. В целом, нужно отметить, что доля этнической информации значительно уменьшилась. В проанализированных объемах газетных публикаций доля этнической информации составила:

Таблица 1.Доля этнической информации в газетных публикациях

газеты	Октябрь 2001 %	Февраль 2002 %
Республика Татарстан	7,9%	7,2%
Ватаным Татарстан	12,8%	11,4%
Вечерняя Казань	1,2%	8,5%
Татарстан яшьляре	12,8%	21,5%

Для сравнения: доля этнической информации в официальной газете "Известия Татарстана" в 1994 году доходила до 45%[45]. Но, несмотря на то, что доля этнической информации стала меньше, сложившаяся в конце 1980-х - начале 1990-х гг. стратегия дискурсов анализируемых нами республиканских изданий сегодня сохраняется. Так, официальные газеты "Республика Татарстан" и "Ватаным Татарстан" стараются сохранить бесстрастность и нейтралитет, хотя в последней изредка могут появляться довольно острые публикации. Газеты "Вечерняя Казань" и "Татарстан яшьляре" представляют два полюса мнений и тенденций в отношениях между федеральным Центром и республикой, стремящейся сохранить занятые в течение последних десяти лет позиции.

Одно из ведущих мест среди этнических категорий, обсуждаемых "символьной элитой", занимает тема татарского языка. Ее презентация в республиканских СМИ также менялась на протяжении анализируемого периода. Особенно бурным было обсуждение проблемы современного состояния языка и образования на татарском языке в конце 1980-х начале 1990-х гг. Язык и национальная школа рассматривались как первое условие сохранения этнической самобытности татар: "Своя государственность, свой язык, свое образование помогают сохранить нацию"; "Просвещение - это наша идеология. Армия и налоги могут быть общими (с Россией - Л.С.), но образование должно быть свое"[46]. В этот период тема языка подавалась в прессе не только с точки зрения его сохранения и развития, не последнюю роль играл фактор становления новой идентичности, включающей в себя попытку утвердить свое отличие от русской культуры. При обсуждении вопросов перехода на латинскую графику, лидер "Иттифака" Ф. Байрамова заявляла: "Здесь не только о языке поставлен вопрос. В первую очередь нам нужно, чтобы наша нация, наша политика отошла от России."[47].

В отличие от публикаций первой половины 1990-х годов, тема отличия Татарстана от российского культурного пространства не получила своего продолжения. Сегодня, подчеркивается инструментальный характер алфавита: это удобная графическая система для татарского языка и средство эффективного овладения новыми компьютерными технологиями[48]. Тем не менее, проблема развития и статуса татарского языка в республике продолжает оставаться актуальной до сих пор. Доминирование русского языка во всех сферах общественной жизни тревожит этнически ориентированных татар. Особенно наглядно эта озабоченность проявляется на страницах татароязычной прессы, в которой наряду с журналистскими материалами, публикуются письма и статьи заинтересованных читателей. Так, одна из авторов публикаций приводит в пример детский лагерь "Полет", где отдыхают 500 девочек и мальчиков. Она сетует на то, что все они разговаривают на русском языке, все мероприятия проходят на русском языке, кругом звучит русская музыка. Далее, она пишет о тех мерах, что предпринимает республиканское министерство образования: издание учебников, проведение конкурсов и олимпиад на татарском языке и делает вывод, что эти усилия тратятся впустую, так как: "вот в таком лагере дети быстро забудут "этот проклятый язык" - так называют его! Здесь в лагере нет места другому языку". Автор видит выход в том, чтобы построить лагерь по типу "Малый Артек", где будут жить и отдыхать дети татар[49]. Естественно, что среди причин сужения сферы употребления татарского языка национальная интеллигенция выделяет главную: отсутствие вузов с обучением на татарском языке. Авторы публикаций сетуют на то, что Госсовет республики принял в 1997 г. решение о создании национального университета, но до сих пор нет ни университета, ни его концепции[50]. Проблемы видятся не только в нехватке сил и средств. Один из авторов, Т.Айди, пишет: "Открытие татарского национального университета поможет поднять статус татарского языка. Но чтобы сохранить татарина как татарина - этого еще мало. Потому что программа, которая будет отражать потребности империи не будет соответствовать и совпадать с потребностями татар. История мировоззрения, обычаи и традиции там всегда будут в качестве половой тряпки. Вот почему нужна школа, которая будет создана не на деньги государства, а на наши. А денег у нас сегодня нет. Значит мы зря мечтаем об университете"[51].

В последние годы, казалось бы, безобидный вопрос графической системы татар получил политическую окраску. После вмешательства федерального Центра в ход языковой реформы, связанной с переводом письменности татар с кириллицы на латиницу, и последующий запрет Госдумы на ее введение в республике, тема языка и алфавита стала обсуждаться чаще и эмоциональнее, не только в татароязычной, но и в русскоязычной прессе. Актуальность темы поддерживается включением в обсуждение помимо журналистов, политиков, экспертов, ученых, общественных деятелей и читателей. Официальная позиция подается, как правило, с точки зрения разграничения полномочий между Москвой и Казанью. Например, "Республика Татарстан" цитирует выступление Председателя Госсовета РТ Ф.Мухаметшина: "Думаю, что это неправильно - указывать из Москвы, какому народу каким шрифтом писать на своем родном языке. Это не дело и не полномочия федерального центра. Я думаю, что не стоит даже утруждать себя принятием такого рода закона"[52].

В высказывании противопоставляется стратегия федерального Центра, который вновь стремится все властные функции сосредоточить в своих руках, и интересы татарского народа, стремящегося по своему разумению сохранить свою культуру и язык. Связка двух понятий "российское государство - этническая культура" выстраиваются в оппозиции друг к другу, причем, первое наделяется чертами агрессора, а второе - жертвы. Таким образом, этнический фактор используется как один из немногих оставшихся в распоряжении власти ресурсов, помогающих отстоять свое республиканское "Я", а этническая культура и язык становятся той зоной, где наиболее близко совмещаются интересы этнически ориентированных татар и стратегия властной элиты.

Столкновение общероссийской и республиканской этнической идентичностей в информационном поле Татарстана отчетливо прослеживается в дискурсах, формируемых неофициальными изданиями. В основе стратегии татароязычной газеты "Татарстан яшьляре" лежит утверждение этнических ценностей посредством дистанцирования своего этнического "Я" от России. Напротив, "Вечерняя Казань" подвергает сомнению значимость этнической составляющей республиканской идентичности, так же, как и правомерность выделения республики в качестве самостоятельного субъекта в рамках России. Характерные приемы, которые используют эти газеты для утверждения своих дискурсов. Например, "Вечерняя Казань" сообщая о решении правительства РТ обсудить всенародно проект Конституции РТ, приводимой в соответствие с российским Основным Законом, пишет: "Проблема всенародного обсуждения Конституции в том, что этот документ не увеличит толщину масла на хлебе у Васи Пупкина, не ввернет выкрученную соседом лампочку в его подъезде и не вылечит от болезни…Словом, никаким лишним благом не обрадует обывателя…следовательно, подавляющая часть населения наверняка останется равнодушной к ее обсуждению." [53]

Особенно ярко, в соответствии со стратегией "Вечерней Казани", подаются темы ключевые: тема языка, республиканского гражданства, этничности в республике. А стратегия прореспубликанской и этнической ориентации газеты "Татарстан яшьляре" делает объектом сарказма и насмешек уязвимые стороны российской внутренней и внешней политики. Причем, обе газеты "окрашивают" в соответствующие тона даже самый, казалось бы нейтральный материал. Так, в субботнем номере "Вечерней Казани" (это особенно популярный у аудитории номер, толстушка с телепрограммой на всю неделю) в рубрике "Субботний репортаж" напечатана статья журналистки газеты с названием: "Я татарский бы выучила! Только где!" У репортажа - особая маркировка, отличная от других публикаций: более темный цветовой фон внутри рамки и крупный, напечатанный жирным шрифтом заголовок на второй полосе. Журналистка рассказывает о перипетиях, связанных с поиском бесплатных курсов татарского языка. Начинается репортаж с иронической фразы: "Помнится закон принимали с большой помпой. Сколько пылких речей было сказано…"[54]. Казалось бы, весь пафос публикации, звучащая в ней критика, направлены на то, чтобы власти города усовершенствовали систему обучения татарскому языку, который имеет статус второго государственного языка. Однако, другие публикации, в которых газета освещает языковые проблемы в республике, говорят о том, что тема татарского языка для газеты - это лишь повод для того, чтобы высказать свое неприятие другой культуры, которая претендует в республике на равноправие с русской культурой.

С конца 2001 года большой резонанс получило дело С.Хапугина, подавшего иск в Конституционный суд РФ с требованием отмены обязательного изучения татарского языка в объеме русского языка в средней школе. Подробности этого дела постоянно освещаются на страницах "Вечерней Казани" в специально отведенной для этой темы рубрике "Дело движется". Само название рубрики говорит о заинтересованности газеты в победе подавшей иск стороны. Судя по тону трансляции "дела", газета активно формирует ряды недовольных уроками татарского языка в школе. Газета приводит, наряду с рациональными аргументами (например, нехватка времени на множество предметов), и такие: "Необходимо учитывать, что язык является важнейшим элементом национальной культуры, которая, в свою очередь, участвует в формировании той или иной идеологии и психологии, религиозных взглядов, образа мышления и уклада жизни. Недопустимо насильственное привитие культуры гражданам, для которых она не является родной. Это неминуемо ведет к напряженности в межнациональных отношениях"[55]. Тонкость приема состоит в том, что газета позицию неприятия этнической составляющей культурной политики республиканского правительства высказывает не от имени редакции, а от имени рядового гражданина Татарстана.

В стратегии газеты "Татарстан яшьляре" более четко проявляется оппозиция "мы" - "они" в сфере государственного строительства и отношений федерального Центра и субъекта Федерации, хотя иногда характеристики в адрес российского государства экстраполируются на его этническое большинство - русских. Обсуждение изменений в Конституции РТ в газете подается через призму оппозиции "мы" - "они". При этом часто используются ассоциации, связанные с тоталитарным прошлым. Характерным примером служит аналитическая статья "Последний предел отступления, где он?"[56]. Один из ее подзаголовков носит название: "В подвалах ГПУ". Автор, рассказав о процессе обсуждения изменений в Конституции РТ участниками делегации из Казани и комиссией со стороны Центра, приводит высказывания участников обсуждения со стороны республики, а затем делает вывод о том, что конституционная реформа грозит "сломом всей политической архитектуре Татарстана", что здесь "не берется в расчет история народа, его интересы". А затем следует прогноз: "При таком подходе легко спровоцировать радикализацию татарской части населения".

Сравнение приведенного материала с публикацией о Конституции РТ в "Вечерней Казани" помогает ярче оттенить особенности стратегии каждого издания. В публикации газеты "Татарстан яшьляре" приводятся высказывания заинтересованных лиц (представители власти), говорится об абстрактных интересах народа, и при этом акцентируется этнический фактор ("лакмусовой бумагой ее настроения станет День памяти, традиционно проводимый 15 октября, - по количеству и настроению участников можно будет судить о том, каков градус общественных настроений" - имеется в виду татарская часть населения РТ - Л.С.) и делается заключение: "Ничем хорошим все это в конечном итоге не обернется". Общий тон статьи пафосный. В "Вечерней Казани" подход, напротив, прагматичный. Основной акцент в публикациях делается на повседневные нужды простых жителей Татарстана, независимо от их этнической принадлежности. Вся информация, содержащаяся в газете, подается с позиции простого обывателя, оппозиционного власти. Но здесь эта оппозиционность накладывается на особенности власти в республике, где этнический фактор играет заметную роль[57]. "Симметричность" стратегий и приемов этих двух газет выражается еще и в том, что даже краткая информация о республике (в "ВК") или о России (в "ТЯ") содержит оценочный компонент. Каждая газета нацелена на поиск негатива у противоположной стороны и умалчивание недостатков у "своей". Так, в "Вечерней Казани" дается репортаж с выставки одного из казанских художников. Репортаж носит название: "Охота на ханов продолжается?" "…Равиль Загидуллин входит в тройку местных живописцев, которые упорно разрабатывают конъюнктурную для суверенной республики тему - бытописание жителей древней Казани и Булгар"[58]. Автор репортажа, характеризуя тематическое содержание полотен художника однозначно называет его конъюнктурным. Хотя историческая живопись является жанром, имеющим давнюю, историческую традицию. Тенденциозность в подаче события легко прочитывается. Поскольку исторические сюжеты художника - часть этнической истории, то ироническое отношение автора распространяется и на нее. В другой популярной теме, посвященной обмену паспортов[59], на конкретных примерах показывается как невыгодно, на практике, иметь в новом паспорте вкладыш на татарском языке, какие сложности поджидают его обладателя, если он выезжает за пределы республики. В свою очередь, "Татарстан яшьляре" дает информацию о больших долгах по выплате заработной платы по всей России. Публикация "Государство снова утонет в долгах" заканчивается фразой: "А у нас в Татарстане долги по выплате заработной платы не высоки …0,6%." (относительно 8% по России - С.Л.) [60] Информация приходится на период обсуждения Договора о разграничении предметов ведения между Российской Федерацией и Татарстаном и подается наряду с информацией о том, что "Спикер Совета Федерации С.Миронов против разделения полномочий между Центром и субъектами…".

Итак, как видно из материалов, газеты выстраивают оппозиции "мы" - "они" и при этом каждая выбирает свою ось. "Вечерняя Казань" формирует солидарность по принципу "мы (народ) - "они" (власть), но это - власть этническая, республиканская. Власть российская представлена, как правило, обобщенно, без конкретных персонажей. Акцентируется ее функция борца за закон и справедливость. Постоянный мониторинг публикаций газеты показывает популярность темы нарушений местными властями российских законов в республике. "Татарстан яшьляре" поддерживает ось "Центр (Россия) - Республика (Татарстан) - татары". Помимо пунктирных информационных блоков, газета публикует большие статьи-размышления. Все три обозначенных звена "Республика - Татарстан - татары" сходятся в сюжетах, посвященных грядущей переписи населения. В качестве одной из показательных публикаций может послужить интервью журналиста газеты с депутатом Госсовета РТ, писателем Р.Валеевым, вышедшим под названием "Кто отделился, того медведь съест, кто разделился - съест волк". В публикации сразу же ставится проблема: грядет новая перепись населения - что она несет татарам? Депутат говоря об увиденном им проекте бланков переписи высказывает недоумение и возмущение - почему татар поделили на этнографические группы, а русских - нет? Далее депутат делится впечатлениями своей поездки в Москву для обсуждения этой проблемы в Госдуме РФ, где он не получил ответа на свой вопрос. Депутат раскрывает политическую подоплеку этой процедуры, действия российского государства характеризуются однозначно: "геноцид": "такого рода схема переписи - это подготовка упразднения республик, в которых по такой переписи не останется 50% титульного населения. Следовательно, осуществится девиз Сталина - "Нет народа - нет проблем"[61]. Таким образом, в публикации закрепляется связка - "татары - республика" как взаимообусловленные составные: без единства татар не будет республики, а без республики не выжить народу, как самобытному культурному организму.

Социальные и исторические основания этнического компонента региональной идентичности.

Для адекватного понимания отдельных тем или дискурсов, существующих в информационном поле, необходим анализ не только самих его агентов с набором характеристик и мотиваций, но и некоторых аспектов исторического, социального, политического и культурного контекстов сосуществования на одной территории двух этнических общин[62].

В 1990 г. Татарстан объявил себя суверенным государством, что повлекло за собой легитимацию этнической культуры на государственном уровне. Закрепление государственного статуса татарского языка в Конституции РТ, принятие Закона о языках народов РТ (1992 г.), Государственная Программа РТ по сохранению, изучению и развитию языков народов РТ (1994 г.); появление новых периодических изданий на татарском языке положили начало расширению семантического поля этнической культуры татар. Если в советский период употребление национального языка ограничивалось сферой быта, то сегодня предпринимаются попытки его использования в политике, экономике, науке и культуре. Но обогащение семантического поля произошло не только за счет расширения функционального применения татарского языка. Идеология национального ренессанса формируемая этнической элитой, находит свое отражение на страницах республиканской прессы, в большей степени татароязычной, от простого употребления национальных символов до изложения концепций возрождения татарского общества. Культура и язык, в качестве этнических ценностей, способны придать значимость таким политическим категориям, как суверенитет и государственность, которые, в конце концов, начинают восприниматься массовым сознанием как этнические. Однако, политические усилия властной и "символьной" элиты республики не были бы столь плодотворны, если бы не было социальной основы в лице тех социальных групп, которые разделяют транслируемую систему ценностей, если бы не было исторической традиции, с помощью которой можно было бы обосновать легитимность конструируемого дискурса.

Усилия в поисках своей идентичности в условиях смены эпох не новы. Анализ интерпретаций этнических проблем выявляет приверженность их авторов идеям модернизации татарского общества. По сути, произошло возвращение к дискурсам двух направлений общественного развития татарского общества, получившим наиболее яркое выражение в конце 19 - начале 20 веков. Идеологии джадидизма и кадимизма пытались сохранить этнорелигиозную идентичность татар в условиях буржуазной эпохи. Модернизационные идеи Европы, получившие широкий резонанс в русском обществе, по-своему интерпрпетировались в татарской среде. Татарские либералы приветствовали европейские ценности, признавали значимость русской культуры и языка для прогресса татарского общества. Кадимисты видели путь сохранения этнической общности через ее консервацию. В его основе лежала стратегия замкнутости мусульманской общины. Самодостаточность обеспечивалась социально-экономическим укладом жизнедеятельности традиционных сельских общин, с соблюдением шариата во внутренней жизни и догматической системой мусульманского образования. Воспитание конформной и ограниченной личности оспаривалось сторонниками реформаторского движения. Введение джадидистами светских наук, творческий подход к изучению ислама, введение русского языка, наряду с татарским языком обучения - должны были, по их замыслу, преодолеть инертность сельского менталитета и способствовать формированию урбанизированной личности, адаптированной к быстро развивающейся социальной реальности на основе своей национальной "высокой культуры".

Позиции джадидизма явно видны в модели государственного развития республики разработанной современным национальным движением и взятым на вооружение официальными идеологами Стратегия, намеченного в программах развития республики сочетает модернизационные ценности - рынок, частную собственность, плюрализм и демократию, и национальные - учет исламского фактора и этнических ценностей. Сегодня позиции кадимистов представляют Милли Меджлис, партия "Иттифак" и часть мусульманского духовенства. Сторонниками идей джадидизма является ТОЦ и большинство национальной интеллигенции. В последнее время о приверженности этому течению стала открыто заявлять и "партия власти"[63]. Обе стороны сходятся в одном, считая, что именно ислам помог сохраниться татарам как этнической общности. Однако позиции резко расходятся, когда речь заходит о решении проблем, связанных с модернизацией татарского общества.

Характерна в этом отношении дискуссия, проходившая на страницах татароязычной прессы республики во второй половине 1990-х гг. Ф.Байрамова, лидер национальной партии "Иттифак", писала о главной угрозе для целостности татар в "погоне за Европой" (через русскую культуру): "стремление татарских ученых узнать русскую культуру, язык, достичь их уровня - погубило татарскую нацию ... жертвами обрусения сегодня стали образованные и городские татары"[64]. Спасение нации она видит в изоляции татар от влияния Запада и России и в возврате к кадимизму. А письменность татар должна вернуться к арабскому, а не латинскому алфавиту, который "был принят в Турции под дулом пистолета", - утверждает автор[65]. Надежды на сохранение татарского общества, Ф.Байрамова связывала с крестьянством, сохранившим связь с национальной культурой и менее подверженным влиянию русских[66].

Ей возражал татарский писатель А.Еники, который видел в участии татар в модернизационных процессах залог полноценного развития нации в соответствии с требованиями времени. Изоляция татарского общества от внешних влияний - это регресс, писал он. Называя джадидистов прогрессивными реформаторами, писатель говорил о пользе овладения русской культурой и языком: "Невозможно жить, отгородившись от русского общества. В том, что татары сегодня образованы - есть влияние и русского прогресса"[67].По мнению писателя, благодаря знакомству с европейской культурой через русский язык, татары вышли на первое место среди других тюркских народов. Подчеркивая значимость ислама для татар, он заявляет об опасности фундаментализма.

Преемственность модернизационной составляющей в этнонационалистическом дискурсе в татарском обществе связана с социальной структурой татар, которая сегодня в Татарстане близка к социальной структуре русских. Уровень урбанизированности среди татар, включенности в современную социально-экономическую инфраструктуру общества довольно высоки. Исследования этносоциологов в ходе реализации программы "НИК"[68] показали, что национальная интеллигенция в Татарстане имеет явно более полиструктурный и более сходный с русской состав, чем во многих других республиках. Это сходство проявляется в том, что у татар значительна доля производственной интеллигенции: по данным переписи 1989 г. - 44,7% в составе городской интеллигенции у татар относительно 49,8% у русских. Была также выявлена тенденция 1980-х гг. - увеличение доли административно-управленческой интеллигенции в составе титульных народов республик в сравнении с русскими, а также интеллигенции художественно-творческой, преподавателей вузов, работников печати. К началу 1990-х гг. доля занятых в партийно-государственном аппарате у татар была более чем в полтора раза больше, чем у русских в республике, так же как и доля художественно-творческой интеллигенции. По подсчетам исследователей, доля татарской интеллигенции по сравнению с 1960-ми гг. выросла в 2 раза[69].

Мотивы участия властной и "символьной" элиты республики в формировании этнонационалистического дискурса описаны выше. Но в чем состоят причины социальной поддержки конструируемого дискурса? Контент-анализ читательских писем, поступавших в редакции республиканских газет и журналов, а также данные массовых этносоциологических опросов позволяют выявить некоторые из них. "Партия бывших провинциалов", которая играет ведущую роль идеолога этнического ренессанса, выражает интересы и устремления, в большей мере, татароязычной части татарского общества. Это подтверждают результаты анализа читательских писем - 75% из них написано на татарском языке. Естественно, что письменным татарским языком владеют те, кто получил на нем образование. В 1987/88 гг. в республике насчитывалось 995 татарских школ - практически полностью в сельской местности (численность учащихся - 104,4 тыс.чел.). К 1988 г. в Казани осталась всего лишь одна национальная школа. Несмотря на то, что по официальной статистике в 1988/89 гг. число татарских школ возросло до 1059 (численность учащихся - 70,1 тыс. чел.), а в русских и смешанных школах имелась 9091 группа по изучению татарского языка с охватом более 127,0 тыс. учащихся, тем не менее, количество часов, отведенных на изучение родного языка в этих школах, было незначительным - 2 часа в неделю[70]. Приведенные цифры говорят о том, что категорию хорошо владеющих родным языком составляли, в большей мере, сельчане и выходцы из села (горожане первого поколения). Попытка анализа состава читательской группы по признаку социального происхождения дала следующие результаты: 37,5% написавших - сельчане, 62,5% - горожане. С большей долей вероятности можно вывести, что 24,5% (из 75%) авторов писем, написавших на татарском языке - выходцы из села. Результаты опросов по проекту "НИК" показали, что этническая идентификация сегодня преимущественно базируется на этнокультурных признаках. На вопрос: "Что роднит Вас с людьми Вашей национальности?" - 77% татар-горожан и 71% сельчан назвали родной язык; 67% и 51% соответственно, назвали культуру, обычаи и обряды; 33,5% и 45% - назвали религию. 96,6% татар в качестве родного называют татарский язык. Однако, здесь важна специфика функционирования родного языка среди татар. В качестве языка общения татарским языком пользуются: на работе - 14% татар-горожан и 92% - сельчан; дома, соответственно, 48% и 99%; читают газеты на татарском языке 13% горожан и 64% сельчан. Цифры говорят о том, что в большей степени татарским литературным языком владеют татары-сельчане - 64% против 13% горожан. Больший процент татар-горожан (48%) владеют бытовым языком.

Результаты опроса "НИК" соотносятся с данными другого социологического опроса, по которым: в совершенстве владеют языком своей национальности 49% татар, знают только разговорный язык своей национальности - 43%[71]. Из 96,6% татар, назвавших татарский язык родным, 49% владеют им, а оставшиеся 47% включают тех, кто владеет языком неудовлетворительно или не владеет совсем. Для тех же, кто назвал татарский язык родным, не владея им, язык, выступает, скорее, символом этнической принадлежности.

Несмотря на то, что русскоязычная часть татар слабо проявила себя в процессе национального возрождения, тем не менее, у нее имеется своя позиция. Она проявилась в ходе опроса "НИК". На вопрос: "Как Вы относитесь к требованию некоторых национальных лидеров придать статус государственного языка только татарскому языку, одобрили - 18% горожан, 53% сельчан; не одобрили - 57% горожан, 19% сельчан. На утверждение: "Я никогда не забываю, что я татарин" - положительно ответили 50,5% татар. 50% татар согласились с тем, что современному человеку необходимо ощущать себя частью своей национальной группы.

Таким образом, по степени актуальности этничности в структуре самосознания, татарское общества условно можно разделить на две равные половины. Они различаются в зависимости от социального происхождения и вторичной социализации, которая проходила либо на татарском, либо на русском языках. Можно с достаточной долей вероятности предположить, что этнически направленная система ценностных ориентаций сильнее представлена у татар-сельчан и горожан первого поколения. В свою очередь, внутри последней можно выделить наиболее активные подгруппы. Первая - этническая элита, ядро которой составляет художественная и гуманитарная интеллигенция и властная элита. Вторая - рабочие относительно молодых индустриальных центров, выходцы из села (примером может послужить Набережные Челны: не случайно этот город, начиная с постперестроечного периода, составляет национально-радикальную оппозицию умеренной, центристской Казани).

Чтобы представить удельный вес анализируемой нами группы (этнически ориентированных татар) в современном татарстанском обществе, то есть социальный ресурс поддержания республиканской этнической идентичности можно использовать данные о миграционных процессах в республике. По сравнению с переписью 1979 г., перепись 1989 г. показала, что удельный вес татар в населении городов Татарстана вырос с 37,7% до 42,1%. В то же время численность татар в сельской местности республики уменьшилась на 21,5%[72]. Эти цифры говорят о том, что данная группа составляет значимый фрагмент татарстанского общества. Из нее рекрутируются активисты национальных движений, а ее пассивная часть, с пониманием и сочувствием относится к высказываемым ими идеям.

Приверженность национальным идеологемам не возникает на пустом месте, а определяется непосредственным опытом человека. Негативные стороны этого опыта, объединяющего выходцев из села, связаны с асимметричностью общесоветской "высокой культуры" и национальной культуры, в условиях которой нарушалась преемственность первичной и высшего звена вторичной социализации. Это затрудняло включение личности в престижные сферы социальной деятельности в советский период и обусловило актуальность идей модернизационного национализма.

Таким образом, социальная детерминанта этничности была вызвана политикой советского государства, не сбалансировавшего процесс индустриализации с интересами и потребностями села, с одной стороны, и определить стратегию сохранения и развития национальных культур в новых экономических условиях, с другой. В результате, искусственное ограничение социально-профессионального продвижения сельчан, низкий уровень образования, в сочетании с несовпадением языка вторичной социализации сельчанина нерусской национальности с языком "высокой культуры" - русским, его низкий социальный статус, по сравнению с горожанином, явились основой нарушения баланса психологической адаптации сельчанина, особенно нерусского, в условиях города. Психологические корни этого явления связаны с потерей своего "дома" в условиях города, когда в столкновении с другой культурой и языком разрушалась или подвергалась сомнению неизбежность и самоочевидность субъективной реальности, выстроенной на "материнском языке" и национальной культуре, когда "значимые другие" в рамках этой культуры (в соответствии с которыми личность выстраивала свое идеальное "Я") теряли свою значимость в контексте общесоветской "высокой культуры". Попытка снять стресс заставляла бывшего сельчанина воссоздавать свой национальный "дом" в условиях города, а когда этничность была легитимирована на государственном уровне, то и защищать его гласно.

Не случайно контент-анализ читательских писем, присланных на конкурс "Татар-90"[73] (где надо было обосновать выбор лучшего представителя нации), показал, что самым ценным качеством победившей в этом конкурсе в 1990 г. Ф.Байрамовой, стала ее характеристика как защитника нации (этничности, "дома"). Это отметили 72% читателей. Ярким примером стремления отстоять право на жизнь своего "дома" могут послужить и публикации писателя и народного депутата РТ Т.Минуллина в газете "Татарстан яшьляре", печатавшиеся в специальной рубрике. В качестве характерного примера можно привести его "Кодекс татарина", опубликованный в преддверии проведения II Конгресса татар в июле 1997 г. Обращаясь к читателю, автор писал, что татарская молодежь может гордиться своим народом, его языком и культурой, и далее, призывал: "Татарин! Помни, ты не хуже ни одного народа на земле! В истории народа есть достойное место и для тебя. Не верь тем, кто чернит твою историю!" Подчеркивая миролюбивый характер народа, он все-таки оговаривает, что в случае опасности надо быть готовым "выйти на площадь борьбы, если кто-то начнет ставить под сомнение наше национальное"[74].

Эта психологическая специфика помогает объяснить феномен популярности газеты "Татарстан яшьляре", имеющей самый высокий тираж в республике. Газета воплощает в себе самые характерные черты своего "дома" для сельчанина и горожанина первого поколения. Доверительный, диалоговый стиль общения, преобладание эмоционального начала над рациональным, поддержание оппозиции "мы - они" даже в информационных блоках, но не в радикальной, агрессивной, а умеренной форме, во многом обусловлены социальной и психологической близостью журналистов газеты, выходцев из села, своей аудитории. Воссоздавая черты своего "дома", газета дает возможность бывшему сельчанину в условиях города продолжить свою биографию в русле привычек, представлений и системы ценностей традиционной сельской общины.

Приверженность этнонационалистической идеологии подкрепляется и апелляциями к истории. Сохранившаяся память об идеологии джадидизма, которая по замыслу дореволюционной татарской элиты должна была способствовать сохранению и развитию нации в условиях модернизации, была реанимирована "символьной элитой", представители которой составили костяк современных национальных движений Татарстана. Идеологемы дореволюционного национального возрождения татар получили свое развитие и новую интерпретацию в современных условиях. Они явились теоретической стратегией, обеспечивающей основу легитимности национальной культуре и ее носителям, поставленным российским государством в невыгодное положение.

Асимметричность общесоветской "высокой культуры" и национальной культуры явилась основанием внутринационального раскола татарской нации, поскольку произошло наложение социального конфликта между городом и деревней на конкурентность культур, когда носители невостребованной национальной культуры оказывались в невыгодном положении по отношению к русскоязычным городским татарам. Актуальность этнических ценностей сильно снижалась уже у второго поколения горожан-татар. Родителям, бывшим сельчанам, было трудно обосновать рационалистически настроенным детям (кроме как эмоциональной привязанностью) важность национальной культуры и языка, успех социального продвижения которых зависел от знания русского языка и культуры. Ассимиляционные процессы среди городских татар, сопровождающиеся нигилизмом по отношению к национальному, спровоцировали появление темы "манкуртизма"[75] в республиканской прессе в период этнического ренессанса. Эмоциональность подачи этой темы в прессе свидетельствует о болезненном переживании ситуации оспаривания тотальности этнической реальности группой этнически ориентированных татар.

Русскоязычные татары второго и далее поколений ориентированы в большей мере на русскую и западную культуру и мало интересуются национальной культурой. Авторы публикаций в республиканской прессе, размышляющие о причинах равнодушия к национальной культуре среди русскоязычных татар и особенно, молодежи, видят причину в ее отсталости и неконкурентоспособности. Молодой писатель А.Хаиров в статье "Манкурт или "потерянная нация" писал: "Если экономическая культура нации узнается по совершенству экспортируемой техники, то духовная - по экспорту литературы ... Пропасть, допустим между современной татарской литературой и американской, очевидна. Можно ли сравнивать "Белые цветы"[76] и "Над пропастью во ржи"? Я не берусь! ... Все большие и маленькие литературы представляют одно целое, что-то вроде реки. Татарская литература - это литература первичных, полуязыческих символов, находится далеко от фарватера, в затоне, где под водой идет тихая, размеренная жизнь, один старый сом хвалит другого, а подслеповатая щука (читай, критика) скрипит стершимися зубами"[77].

Другой писатель, З.Хаким пытался рассмотреть эту проблему с точки зрения психологии: "Теперь ответьте на вопрос: воспитывает ли наша литература, искусство и сегодняшний уклад жизни чувство собственного достоинства в подрастающем поколении татар? Нет! ... тут есть и ответ, почему в театрах, концертных залах, на национальных мероприятиях нет молодежи ... Юность биологически тянется к свету, ей нужен простор и поэтому она не вмещается в залы, где звучит меланхолия, тоска по деревне и однотипные песенки о "сандугач" ("соловей"), "сагындым" ("соскучился") и т.д., молодым наплевать на то, кто виноват в сегодняшней действительности татар, им скучно слушать постоянные жалобы на судьбу и проклятия в адрес русских. Молодежь тянется к сильным, уверенным, обладающим потенцией на будущее ... Молодым не интересна татарская культура, в ней они чувствуют душевный дискомфорт"[78].

Другой причиной является характер вторичной социализации, которая у татар-горожан проходила на русском языке, на основе русской культуры и ее "значимых других". Именно на этой основе конструировался первый мир индивида и затем находил свое подтверждение в ходе вторичной социализации и дальнейшей жизни. Этот мир для него более знаком и комфортен. Русскоязычные татары-горожане чаще вступают в межнациональные браки с русскими, что ведет к полной ассимиляции. Сегодня у определенной части русскоязычных татар в какой-то мере сохраняется система ориентаций, которая включает в себя комплекс ценностей советской эпохи (патернализм, интернационализм и т.д.) Другая часть ориентирована на модернизационные западные ценности. Соответственно, представители этой группы включены в современные виды производства, наукоемкие сферы деятельности, знакомы с передовыми технологиями. Это та часть татар, для которых модернизация осуществилась, но не на основе национальной "высокой культуры", а на базе, прежде общесоветской, а теперь общероссийской "высокой культуры" на основе русской культуры и языка. Именно поэтому модернизационный дискурс татарского национального движения лишен для них такой притягательности, как для татар - сельчан. Однако, это не мешает русскоязычным татарам проявлять интерес к этнической истории и культуре, сведения о которых они черпают из русскоязычной прессы.

Инерция невключенности татарской культуры и языка в модернизационные процессы, начиная с советского периода, дает о себе знать и в период этнического ренессанса. Информационное поле, отражающее социально-экономическую, законодательно-правовую и политическую жизнь Татарстана создается в большей мере на русском языке. Весьма показателен факт, демонстрирующий приоритеты русскоязычной и татароязычной прессы. Так две одноименные республиканские информационные газеты преобразовались, примерно в один и тот же период (1996 г.): "Известия Татарстана" - в газету "Время и деньги"; "Татарстан хабэрлере" в газету "Мэдэни жомга" ("Культурная пятница"). На 1 января 2001г. тематический набор изданий, выходящих на татарском и русском языках, выглядит следующим образом:[79]

Сама по себе деятельность русскоязычных и татароязычных СМИ в республике может служить индикатором степени включенности национальной культуры в модернизационные процессы. В своих исследованиях специалисты по СМИ приходят к выводу о том, что концепция татароязычных СМИ поддерживает и развивает культурный традиционализм. На эту стратегию влияют как профессиональные традиции, берущие начало с дореволюционных времен и определяющие ее просветительский журнальный характер, так и традиции советской эпохи[80].Данные Таблицы 2 красноречиво иллюстрируют этот тезис: русскоязычные газеты чаще обсуждают проблемы, связанные с социально-экономическим развитием республики. Это обстоятельство обусловлено рядом причин. Первая из них состоит в том, что национальная интеллигенция стремится достроить образовательную пирамиду татарской "высокой культуры", а это связано с обсуждением проблем языка, культуры и национального образования. Вторая причина обусловлена политической конъюнктурой, то есть стратегией республиканской власти, заинтересованной в поддержании этнического фактора в качестве политического ресурса. "Верность традиции" обусловлена не только социальным происхождением татароязычных журналистов, но и узостью рынка их труда. Татароязычных изданий мало, они неконкурентоспособны, большинство из них поддерживается государством. Отсутствие у журналиста лояльности по отношению к "традиционной" стратегии редакции может обернуться для него потерей места работы.

Таким образом, в информационном поле современного Татарстана сосуществует несколько дискурсов. Татароязычная пресса транслирует, наряду с национально-модернизационным дискурсом, общетатарстанский дискурс властной элиты, содержащий элементы дискурса советской эпохи. Ее аудиторией являются в большей мере татары-сельчане и горожане первого поколения, национальная интеллигенция. Русскоязычная пресса также содержит общетатарстанский дискурс властной элиты и оппозиционный ему, промосковский дискурс Центра, а также национально-модернизационный дискурс. Ее читают и русские, и татары. На включенность социальных групп в тот или иной из представленных дискурсов, вырабатываемых республиканскими СМИ, сегодня оказывают влияние, по крайней мере, два фактора: владение русским или татарским языком и интересы представителей этих групп. В самом выгодном положении оказываются татары, владеющие и татарским, и русским языками. Для них все информационное поле, создаваемое республиканской прессой, является прозрачным. Для русских и русскоязычных татар существенная его часть остается закрытой. Испытывают ли они ущемление? Если принять во внимание их интересы, то наверное, нет, поскольку существующие сегодня дискурсы татароязычной прессы для них малоактуальны. В то же время для татароязычных татар-сельчан и горожан первого поколения не стали еще "своими" дискурсы современной модернизации. Поэтому корректнее было бы говорить об автономности или наложении фрагментов этих дискурсов, которые актуализируются в сознании читателей в зависимости от систем идентичностей, обусловленных конкретными социально-экономическими и этнокультурными детерминантами.

Тем не менее, конструктивистская деятельность СМИ в формировании республиканской и этнической идентичности будет и далее стимулироваться республиканской властью. Но здесь многое зависит от того, кто выступает учредителем (собственником) СМИ. Как правило, наиболее активными участниками в формировании этнической (татарской), или общетатарстанской (гражданской) идентичности являются издания, выходящие на русском и татарском языках, учредителями которых выступает государство, то есть республиканская власть. Очевидно, что деятельность этих СМИ подчиняется правилу: "кто платит деньги, тот и заказывает музыку". Но влияние рыночной экономики становится все ощутимее. В самом деле, ситуация сегодня такова, что практически ни одно издание, выходящее на татарском языке, не является рентабельным в силу некредитоспособности населения и отсутствия подготовленных специалистов в сфере издательского менеджмента и рекламного рынка. Поэтому татароязычные издания пока не способны выжить без помощи государства. Кроме того, рынок труда татароязычных журналистов ограничен границами республики, и в силу этого они "привязаны" к своему изданию. Отсутствие конкуренции и выбора не способствуют профессиональному росту. Однако есть и исключения. Так, конкурентоспособность газеты "Татарстан яшьляре" свидетельствует о ее востребованности. Шансы приумножения ее аудитории подкрепляются тем, что развитие национальной школы и высшего образования на татарском языке в республике уже сегодня начинает приносить свои плоды: увеличивается число татароязычных татар-горожан. Но здесь важно, насколько такого рода издания будут способны реагировать на вызовы времени.

Исследование процесса формирования этнической идентичности, как составной части республиканской идентичности в Татарстане показало успешность конструктивистской деятельности элитных групп. Однако, она была бы неосуществима без "почвы", когда этнические ценности, культура и язык растворены в повседневности, когда для каких-то групп они являются частью "хабитуса" (по Бергеру и Лукману).

Мы смогли убедиться и в том, что часть современных татар ощущает неравенство, несмотря на то, что их социально-экономические характеристики сходны с русскими в Татарстане, да и по России в целом[81]. Асимметричность статусов "высоких культур" болезненно переживается многими из тех, для кого татарская культура была родной, а ее язык - "материнским" языком. Сходный опыт и недовольство сложившейся ситуацией способны объединять людей в сообщество на основе ярко выраженной этнической идентичности, которая, в свою очередь, стимулирует усиление республиканской идентичности. Конфронтационность, или комплиментарность гражданской и этнической идентичностей, величина дистанции между ними зависят не только от политики российских и республиканских властей, но и от того, насколько адекватно будет реагировать на вызовы постиндустриального общества культура татар, продолжающая сохранять черты традиционализма.

[*]Ст. науч. сотрудник отдела этнологии Института Истории Академии наук Татарстана, к.и.н.
[**] Центр и региональные идентичности в России / под ред. В.Гельмана, Т.Хопфа. СПб; М.: издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге; Летний сад, 2003, с.77-124 (серия "Труды факультета политических наук и социологии, выпуск 11)
[1] Республиканский этносоциологический опрос татарской художественно-творческой и научной интеллигенции (1990-1991 гг., рук. Д.Исхаков, Р.Мусина, Я.Гарипов); проект "Этническая идентичность, национализм и разрешение конфликтов в Российской Федерации" (НИК) (1993-1996гг., рук. Л.Дробижева); проект "Социально-экономическое неравенство этнических групп и проблемы интеграции в Российской Федерации" (1999-2000 гг., рук. Л.Дробижева); индивидуальные авторские проекты: "Роль республиканской прессы в формировании новой системы ценностей в условиях социально-политической трансформации общества в Татарстане" (1996-1997 гг.) и "Особенности постсоветской политической социализации молодежи в Республике Татарстан" (2000-2002 гг.), поддержанные фондом Маккартуров; проект "Разработка методов диагностики толерантности в средствах массовой информации" (2001-2002 гг., рук. В.Малькова) в рамках Федеральной целевой программы "Формирование установок толерантного сознания и профилактика экстремизма в российском обществе (2001-2005 гг.).
[2] См., в частности: Эдвард Уокер, Собака, которая не лаяла: Татарстан и асимметричный федерализм в России, Панорама-форум, 1997-1998, N18 (публиковалось по: The Harriman Review, 1996, vol.9, N4); Jean.-Robert Raviot, Territoire et ethnicite au Tatarstan: une ancienne republique sovietique en quete d'une identite, Archives Europeenes de Sociologie, 1993, Vol.34, N2, pp. 169-195; Jean-Robert Raviot, La Republique du Tatarstan au coeur de la construction federale en Russie, depuis 1988: l'invention de la souverainete-association, L'Islam de Russie, Paris: Maisonneuve et Larose, 1997.
[3] См., в частности, работы, написанные по результатм названных выше проектов - "НИК", "Социально - экономическое неравенство…": Леокадия Дробижева, ред., Суверенитет и этническое самосознание: идеология и практика, Москва, 1995; Леокадия Дробижева и др., Демократизация и образы национализма в Российской Федерации 90-х годов, Москва: Мысль, 1996, и др.
[4] См., в частности: Рафаэль Хакимов, Россия и Татарстан: у исторического перекрестка, Панорама-форум, 1997, NN 1, 8, 11, 16; Дамир Исхаков, Модель Татарстана: "за" и "против", Панорама-форум, 1995, NN 1-2.
[5] Говард Дэвис, Филип Хэмонд, Лилия Низамова, Медиа, языковая политика и культурные изменения в Татарстане: исторические versus прагматические требования государственности, в кн.: Сергей Ерофеев, ред., Постсоветская культурная трансформация: медиа и этничность в Татарстане. Казань: Изд-во КГУ, 2001, с. 58-85.
[6] Светлана Шайхитдинова, Этнонациональные ценности и ориентации культурной элиты Татарстана: опыт культурологического анализа свободных интервью, в кн.: Сергей Ерофеев, ред., Постсоветская культурная трансформация: медиа и этничность в Татарстане. Казань: Изд-во КГУ, 2001, с. 86-109.
[7]Лилия Низамова, Медиа-продукт и "национальная" идеология: кейс-стади Всемирного Конгресса татар, в кн.: Сергей Ерофеев, ред., Постсоветская культурная трансформация: медиа и этничность в Татарстане. Казань: Изд-во КГУ, 2001, с. 166-233.
[8] Бенедикт Андерсон, Воображаемые сообщества, Москва: Канон - пресс - Ц, 2001
[9]Эрнест Геллнер, Нации и национализм, Москва: Прогресс, 1991.
[10] Термин обозначает обладающую своей письменностью, основанную на образовании, гарантированную государством культуру. По Геллнеру, причина стремления к обретению каждой национальной культурой государственных границ связана с огромной ролью информации, языка, всего семиотического ряда современной национальной культуры для социального положения в обществе. См: Геллнер, Ук. соч., с. 23.
[11] Питер Бергер и Томас Лукман, Социальное конструирование реальности, Москва: Медиум, 1995.
[12]Бергер и Лукман , Ук. соч., с. 217.
[13]Геллнер, Ук. соч., с. 261.
[14] Бергер и Лукман, Ук. соч., с.234.
[15] Бергер и Лукман, Ук. соч., с. 264 - 279.
[16]Бергер и Лукман, с. 265.
[17] Fredrik Barth, ed., Ethnic Broups and Boundaries: The Social Organization of Culture Difference. Oslo: Universitetsforlaget, 1982 (reprint).
[18] Цит. по: Леокадия Дробижева, ред., Социальная и культурная дистанции. Опыт многонациональной России, Москва: Изд-во Института социологии РАН, 1998, с. 20-21.
[19] "Символьная элита" - научная и творческая интеллигенция, тиражирующая и создающая посредством СМИ этнические ценности и символы.
[20] Средства массовой информации. Издательства и полиграфия Татарстана в 2001 г., Казань, 2001.
[21] Вера Малькова, Этническая журналистика и толерантность, в кн.: Вера Малькова, Валерий Тишков, Этничность и толерантность в средствах массовой информации, Москва: ИЭА РАН, 2002, с. 30. Контент-анализ проводился по специально адаптированной для сбора этнической информации специальной методике "Формуляр", разработанной московским этнологом В.Мальковой Эта методика использовалась для анализа этнической информации в прессе в рамках проектов "НИК" (рук. Л.Дробижева) и "Разработка методов диагностики…" (рук. В.Малькова).
[22] "Республика Татарстан" - является общественно-политической газетой. Издается с апреля 1917 г. До 17 августа 1993 года выходила под названием "Советская Татария". Учредителями газеты являются: Государственный совет РТ, Кабинет министров РТ, редакция газеты.. Выходит 5 раз в неделю. Тираж 39538 экземпляров (2002г.). Газета распространяется по всей республике, читательская аудитория - городское и сельское население республики. "Ватаным Татарстан" - общественно-политическая общетатарская газета. Издается с марта 1918 г. Учредителями газеты являются Государственный совет РТ, Кабинет министров РТ, редакционный коллектив. Выходит 5 раз в неделю. Тираж 47004 экземпляров (2002г.). Распространяется по республике и в местах компактного проживания татар в РФ. Аудитория представлена в большей мере сельчанами. "Вечерняя Казань" - общественно-политическая газета. Издается 1979 г. Учредитель - ЗАО "Вечерняя Казань". Выходит 4 раза в неделю. Тираж 57032 экземпляра (2002 г.) Читательская аудитория - жители Казани и крупных городов республики. "Татарстан яшьляре" - общественно-политическая газета. Издается с января 1920 г. Учредителями газеты выступают Совет молодежных организаций РТ и редакционный коллектив газеты. Выходит 4 раза в неделю. Тираж - 76376 экземпляров (2002г.) Среди читательской аудитории преобладают сельчане. Газета является самоокупаемой.
[23] Последний раз анализ всех четырех изданий проводился в течение 2001-2002 гг., в рамках проекта "Разработка методов диагностики…". Анализировались все издания, вышедшие с 1 по 15 октября 2001 г. и с 15 по 28 февраля 2002 г.
[24] Контент-анализ и дискурс-анализ читательских писем был проведен мною в период подъема этнического самосознания в республике, пик которого пришелся на 1989-1992 гг. Было отобрано 268 писем читателей журнала "Идель", связанных с темой этничности.
[25] Мидхат Фарукшин, Политическая элита в Татарстане: вызовы времени и трудности адаптации, Полис, 1994, N6, с. 74.
[26] Гузель Мансурова, Динамика ротации политических элит РФ и РТ (начало 1990-х гг.), Республиканская научно-практическая конференция "Региональные элиты и общество: процессы взаимодействия", Казань, 1995, с. 52.
[27] Мансурова, Ук. соч., с. 52.
[28] Мансурова, Ук. соч., с. 52.
[29] Венера Якупова, 100 историй о суверенитете, Казань: Идел-пресс, 2001, с. 69-70.
[30] Дробижева и др., Демократизация…, с. 244.
[31] Кто есть кто в Республике Татарстан, Казань, 1996.
[32] Наука, 1991, сентябрь.
[33] В школьных учебниках, написанных в середине 1970-х гг. и в начале 1980-х гг., сразу же за главой о завоевании Волжской Булгарии монгольскими ханами в 1236 г. следовала глава о возникновении в 1438г. Казанского ханства. См.: Татары, Москва: Наука, 2001, с. 525-526.
[34] Якупова, Ук. соч., с. 11.
[35] Справочник Министерства печати за 2001 год.
[36] К таким изданиям можно отнести националистическую газету "Алтын Урда", газеты "Казанское время".
[37] В этот период, в общественном мнении было широко распространено представление о том, что экономическая самостоятельность республики, концентрация собственных ресурсов и дохода создаст условия, при которых значительная часть оставшихся в республике средств пойдет на развитие национальной культуры татар.
[38]Бика Рахимова, Соседи, Идель, 1990, N11, с. 53
[39] Татарстан яшьляре, 04.10.2001
[40] Осуществлен в рамках проект "НИК" (1994 г.)
[41]Татарстан яшьляре, 09.12.1993; 10.12.1993;11.12.1993.
[42] Татарстан яшьляре,13.05.1993.
[43] Ватаным Татарстан, 01.11.1996.
[44] Идель, 1990, N8, с.49.
[45] Информационный бюллетень. Республиканская пресса и межнациональные отношения, Москва: ИЭА РАН, 1995, Вып.5, с. 7.
[46]Ватаным Татарстан, 28.05.1993.
[47] Татарстан яшьляре, 22.02.1997.
[48] Республика Татарстан, 09.10.2001; Ватаным Татарстан, 03.10.2001.
[49] Мэдэни жомга, 21.07.1999.
[50] Мэдэни жомга, 6.08.1999.
[51] Мэдэни жомга, 21.01.2000
[52] Республика Татарстан, 04.10.2001
[53]Вечерняя Казань, 20.02.2002.
[54] Вечерняя Казань, 22.02.2002.
[55] Вечерняя Казань, 24.04.2002.
[56] Татарстан яшьляре, 02.10.2001.
[57]По данным М.Фарукшина, 78,1% правящей элиты в Татарстане составляют татары. См: Фарукшин, Ук. соч., с. 69.
[58] Вечерняя Казань, 16.02.2002.
[59]Особенность нового российского паспорта состоит в том, что в нем может фиксироваться (с помощью специального вкладыша на татарском языке) или же не фиксироваться республиканское гражданство, наряду с общероссийским.
[60]Татарстан яшьляре, 21.02.2002.
[61] Татарстан яшьляре, 09.10.2001.
[62] Татарстан является полиэтничной республикой. На его территории активно взаимодействуют две большие этнические группы - русские (43.3%) и татары (48.5% - данные Всесоюзной переписи, 1989 г.), различные по языку, культуре и конфессиональной принадлежности.
[63] Выступление Президента РТ М.Шаймиева на открытии Второго Всероссийского съезда востоковедов в Казани 19 октября 1999 г.
[64] Фаузия Байрамова, Миллэт, дин hэм хакимият, Мэдэни жомга, 3.04.1998.
[65] Мэдэни жомга, 19.12.1997.
[66]Мэдэни жомга, 3.04.1998.
[67]Амирхан Еники, Кыйбла алмаштыру, Мэдэни жомга, 29.05.1998.
[68] Проект "Этническая идентичность, национализм и разрешение конфликтов в российской Федерации", 1993-1996гг., рук. Л.Дробижева.
[69] Дробижева и др., Демократизация…, с. 252.
[70] Дамир Исхаков, ред., Современные межнациональные процессы в ТССР, Казань, 1991, с. 35.
[71] Ф.Мухаметшин, А.Лозовой, Татарстан на перекрестке мнений. Проблемы, тенденции, перспективы, Казань, 1993, с. 98-99.
[72] М.Мустафин, Р.Хузеев, Все о Татарстане. Экономико-географический справочник, Казань, 1994, с. 16-17.
[73]Ежегодные конкурсы, которые проводил, начиная с 1989 г., один из наиболее этнически ориентированных в тот период республиканский журнал "Идель" (выпускался как на татарском, так и на русском языках)
[74] Татарстан яшьляре, 22.07,1997.
[75] "Манкурт" - художественный образ, созданный писателем Чингизом Айтматовым, олицетворяющий человека, забывшего своих предков.
[76] Популярный роман татарского писателя А.Абсалямова.
[77]Идель, 1989, N5, с. .40
[78] Зульфат Хаким, Диагноз: хроническая несвобода, Идель, 1996, N1-2, с. 3.
[79]Средства массовой информации. Цифры и факты. Казань, 2001.
[80] Светлана Шайхитдинова, Нормативные концепции СМИ в ситуации конфликта (на примере концепции национального развития СМИ в Республике Татарстан), Ерофеев Сергей, ред., Кому принадлежит культура?, Часть 1, Казань, 1999.
[81]Этот тезис подтверждают результаты массового этносоциологического опроса, полученные в ходе реализации проекта "Социально-экономическое неравенство…." (рук. Л.Дробижева, 1999-2001) и статистические данные о социально - профессиональной структуре русских и татар в Татарстане.

Сагитова Л. В. [*]

Региональная идентичность: социальные детерминанты и конструктивистская деятельность СМИ (на примере Республики Татарстан) [**]